К предыдущему посту.

Я не посмел портить его уточнениями, каюсь. Но здесь выскажу то, что сказать стоит.

Мои сны по природе своей практически все ужасны. Да, честно говоря, это кошмары. Их природа вынуждает совершать поступки неприемлимые в обычной жизни.
Убивал ли я во снах? Тысячи раз. В том числе и людей. Но разница в том, что все мои жертвы так или иначе оставались лишь "жертвами". Я никогда не видел того, что следует за смертью. Не видел чужого горя, не ведал раскаяния или опустошения. Я выдерживал бои за жизнь и в убийстве было мое право на выживание. Мы были равны. Я и жаждавшие моей смерти. Они желали отнять мою жизнь и я имел право отнять их.

Тот, кто считает, что сны рассматривать в отношении чести и правильности поступков не стоит, заблуждается. Для меня сны - вторая реальность, я не ведаю разницы между сном и явью, потому что сон, входя в свои права, становится реальностью.

_______________________________________________________________________

То, что не стоит читать раньше "Истинного в подсознании". Только после. Или вообще не стоит. Здесь о связи этого сна с моей реальной личностью.

В этом сне люди, что были близки той девочке нашли воплощение в связанных со мной. Ее друзья были моими реальными друзьями. Ее телефоный разговор был моим разговором, искренним монологом, клятвой, раскаяньем, прощанием и надеждой. Признаюсь, я плакал во время него. Это не отражено в написании. Сам разговор длился около получаса, но, возможно, больше.

Я не знаю ни женщины, ни ее семьи. Полагаю, те девушки были ее дочерьми. Они очень похожи. Темноволосые, красивые. В свое время она тоже была красива, даже в период, очерченный сном, на ней остался отпечаток прежней красоты. Их лица уже стерты из памяти. От сына же остался лишь размытый образ темно-синего мазка. Цвет костюма странного пошива. В мире сна он считался законной униформой. К сожалению, я не смогу описать его.

Приведенная мною история несколько отличается от изначального сна. Какие-то детали я просто не смог вспомнить, какие-то во время написания заменили истинные. Таков удел всех историй.

Сам сон в реальном времени занял всего 20 минут. Заснув после будильника прозвеневшего в шесть часов, я проснулся ровно в 6:22.

@темы: сны

---

Истинное в подсознании.

6:20. Мои глаза открыты. Учащенное сердцебиение еще не начало стихать. "Простите". В этом сне я убил человека.




Девушка? Нет, скорее девочка. Единственная живущая в квартире. Уже наступил вечер, в комнатах темно, но еще слышатся голоса собирающихся только уходить друзей. Они о чем-то говорят. Смеются. Один из них подходит к двери и зовет ее, но сейчас это не важно: она говорит по телефону с человеком, которого любила, а возможно, и до сих пор любит. Грустно и больно. На том конце провода два голоса. И та же боль. Она не выдерживает первой и сбрасывает.

С шутками и легким сожалением провожает друзей, уже на пороге чувствуя липкий страх перед одиночеством. Темнота разливается в комнатах. И сжимает сердце.

- Вам... так нужно уходить? Можно было бы остаться... - в глазах еще остается надежда.
- Уже поздно, - ей улыбаются, объясняя, как маленькому ребенку, самые простые вещи.

Щелкает замок. Она, не сдержавшись, говорит то, чего, вероятно, вовсе не стоило говорить:

- Я боюсь... оборотней... здесь темно.

Друзья лишь смеются над этими словами, все тот же парень чуть треплет ее волосы, улыбаясь:

- Их не существует.
- Да, я знаю, - звучить несколько обиженный ответ.

Они не понимают, что страх перед темнотой должен обрести форму.

- Вот и славно, значит до завтра.
Друзья выходят в подъезд и тут же сталкиваются с двумя девушками. Неловкость превращается в шутку и, извинившись, они уходят.
Девочка закрывает дверь, но незнакомки хватаются за край, останавливая и дружески улыбаясь:
- Стой, мы сюда.
Однако вместо симпатии или удивления ее охватывает страх. "Плохие. Воры. Ложь. Страшно". Она не дает себе отчета почему знает это. Все ее чувства говорят сейчас. Перед ней - картина души человека. Их глаза, улыбки, мысли, желания... Утаить невозможно.
- Нет, - в ее голосе звучит паника, она отталкивает их прочь. - Вы лжете. Вы - воры. Убирайтесь.
Улыбки становятся откровенно-издевательскими, они не говорят, чтобы не привлечь внимания других, но, отгороженные спинами, не стесняются ее, и уже этим дают свой ответ. Их глаза изучают замки и часть комнат, видимую за спиной хозяйки. "Опасность. Решение. Страшно." Она чувствует дрожь. "Почему?" Почему они так поступают? Зачем им это? Они могут работать. Они могут учиться! Они могут иметь то, что пожелают, не причиняя боли. Она не понимает их, жалея и ужасаясь.
- Кто дал тебе право так нас называть? - звучит голос из-за их спин.
Она поднимает глаза. Женщина. Уже не молодая, но еще крепкая, с блеском жизни в глазах. То же чувство охватывает девочку. "Она с ними. Плохая. Бесчувственная. Страшно". Зачем они пришли? Зачем?
- Я имею право называть вас так, потому что это правда, - ее голос не дрогнул, а взгляд, столкнувшись с хладнокровным, празднующим очередную удачу взглядом женщины, остался непреклонным. - То, кем вы являетесь, ваша жизнь, ваши мысли и взгляды - все это дает мне право. Я повторяю: "Убирайтесь". Здесь нет поживы, и никто не отворит вам дверь. Ваша ложь неприятна, а оттого неприятны и вы.
- Какой дерзкий ребенок... - затаенная злость отдается медом наигранной радости и упрека.
- Это правда? - звучит голос с верхних ступеней.
Соседи все же вышли на шум. А может быть у них снова было какое-то собрание? Что ж, это большая редкость. Девочка почувствовала некое успокоение оттого, что теперь она больше не одна. Как же хорошо, что они слышали ее!
- Да, - произносит она. - Это воры. Взгляните им в глаза, они не смогут солгать. Я говорю правду.
Теперь ее обжигает их ненависть.
- Что за вздор... Пойдемте, я не желаю выслушивать оскорбления, - словно свысока роняет дама.
Неохотно, но все же они разворачиваются и, бросая колкие взгляды, уходят. Одна из девушек будто невзначай роняет на лестнице сумочку и шепчет второй:
- Ах, я потеряла здесь сумку, как же так.
И хотя ее голос едва слышен, для девочки он так же четок и ясен, как и разговор до этого. "Они ищут повод вернуться? Больше похоже на брошенную в лицо перчатку. Оскорбление. Как же глупо".
- Заберите, - в голосе девочки почти сталь, - и больше никогда не возвращайтесь. Здесь вас помнят. Я помню.
Брюнетка, поджав с досады губы, подняла вещь.

***

Спускаясь вниз в окружении жильцов, они не осмеливаются смотреть по сторонам, чтобы не вызвать подозрений.
- Вот эти... - объясняет вызванному слишком мнительными соседками милиционеру одна из старушек, пересказывая случившееся ранее.
Девочка тоже среди пришедших. Она смотрит вслед уходящим, чувствуя, что они не собираются отступать так просто. Теперь, она уже не знает, как стоит поступить, хотя и уверена в своей правоте. Что же делать?
Их не арестовывают. Да и за что? За подозрения несовершеннолетней?
Она знает, что так и должно быть и все же жалеет об оставленном им шансе возвращения.

***

Но стоит лишь закрыться двери подъезда, как новая тревога захватывает ее.
Чувство опасности словно возрастает с их уходом. Нет, эта опасность вызвана ими, несомненно, у нее тот же мерзкий оттенок, но теперь она куда ужасней. Все существо замирает в неясном трепете.
Отчего?
Она оглядывается по сторонам, пытаясь найти причину и, словно окаменев, останавливается неверящим взглядом на милиционере.
Он пристально смотрит на нее, уже не слушая увещевания старушки.
"Он - один из них".
Девочка пятится к лестнице, боясь разорвать зрительный контакт раньше срока.
"Да, такой же, нет, хуже". Боже, за что? Почему он так смотрит? Почему так плохо от взгляда? Что я сделала? За что? Он... хочет убить меня?
Страх сковывает ее движения. Страх перед открывшейся ей душой.
Она знает: слова бесполезны.
Нет никого, кто помог бы ей.
Она видит доброту и родительское чувство опеки, устремленные к ней взрослыми. Их благодарность и удивление. Снисхождение, вызванное ее возрастом. И оттого еще большее восхищение ее словами и столь смелым поступком.
Нет, их она не имеет права втягивать. Ни их, ни кого либо еще.
Вот нога касается ступеньки, и она опрометью бросается наверх, не оглядываясь, но чувствуя, что человек, оборвав разговор, следует за ней.

Прыжок, и еще один, еще, еще - еще! Она стрелой летит наверх, сбивая дыхание и перескакивая ступени. Резко останавливается, запальчиво, с хрипом дыша, у одной из дверей и судорожно шарит в кармане. Ключи. Где ключи? В паре пролетов слышатся гулкие шаги. Звяк-дзынь. Связка падает на пол. Мужчина срывается с места. Шаги превращаются в легкие отзвуки бега. Она в страхе, не помня себя от охватившего ее ужаса, пытается вставить ключ в замок, но руки трясутся с такой силой, что тот, впав в неистовство, царапает железо. "Поздно! Беги!" Она бросается прочь. Вверх. Ступени и двери сливаются в одну сплошную череду размытых полос. Вперед. Вперед! Прочь! Быстрее! Быстрее! Она выскакивает на корниз, прыгает на перила великолепного мраморного балкона. Величественный особняк, красота которого в другое время привела бы ее в восхищение, теперь приводит ее в безмолвное отчаяние и страх перед разверзшейся под ногами бездной. Едва балансируя и качаясь из стороны в сторону, она почти бежит по еще скользким от прошедшего дождя перилам. Тьма клубится внизу. Она словно пантера, извиваясь на дне ямы, следит за своей будущей жертвой. Девочка слышит приглушенный удар каблуков за спиной и, замирая на краю, разворачивается к своему преследователю. Он больше не спешит. В движениях его чувствуется уверенность. Ей стоило выбрать другой путь. Она смогла бы добраться до противоположного окна, спуститься в подъезд, бежать, перепрыгивая через ступени, пролеты, вниз, на улицы, к людям, к пространству, к ветру... Нет. Он догнал бы и там.

Каблуки легкими щелчками отсчитывают оставшееся ей время. Шаг. Шаг. Шаг. Пантера-бездна обнажает в предвкушении клыки.

- Что я сделала..? - слабый ветер, срывая с пересохших губ, уносит беззвучную фразу. - За что?

Он молчит, неотступно надвигаясь. Решимость. Ненависть. Жажда отмщения. И презрение читаются в нем.
Она завороженно следит за каждым его движением. Отчаяние и почти смирение сковывают ее. За его спиной ей чудятся стальные отблески глаз ночной хищницы.

Это конец?
Он уже так близко. Всего в паре шагов.
Но за что? За что? Почему я? Почему?
Она не плачет: на лице нет слез. Они не могут оградить душу.
Почему они все такие? Разве нет другого выхода? Разве нет другой жизни? Разве они не видят ее? Почему?!
Он протягивает к ней руку, собираясь столкнуть вниз.
Нет! Словно вспышка, ярко, безудержно, загорается желание жить.
Она прыгает, отталкиваясь с невероятной силой и быстротой. Бездна ревет под ней, бессильно загребая когтями воздух. Прыгнувшая кошка подобно призраку не может удержать ее в лапах. Бессильно проходят сквозь плоть когти, поражая нервы вспышкой безумия.
Цок. Находят опору ноги.
Не помня себя, она бросается вперед, но он не дает ей и секунды. Подобно тени он проносится над бездной и пускай лишь кончиками пальцев, но тут же задевает ее спину.
Взмах, она теряет равновесие, лишь чудом удержавшись.
Прыжок. И соседний балкон встречает ее.
Бег. Нельзя остановиться. Остановка - смерть.
Поток: воздух рассечен его рукой.
Параллель.
Они равны. Карнизы рядом.
Две прямые, не имеющие точки, как на уроке геометрии.
Если бы их жизни можно было так же просто развести, как разводили линии в тетради.
Быть поразнь, но так близко. Слишком близко. Слишком быстро. Слишком опасно!
Новый выпад. Он качнулся к ней.

- Нет! - возглас, звенящее отчаяние в голосе и животный ужас в глазах.
Она оттолкнула его.
И... пробежав еще, еле остановившись, застыла, глядя в пропасть.
Все замерло в тишине...

***

Звяк. Замок теперь повинуется ее воле. Руки больше не дрожжат. Все ее существо застыло, закованное в мраморе пережитого ужаса. В квартире по-прежнему темно.
Ш-шурк. Отодвигается окно балкона. В освещенный вышедшей луной просвет проскальзывает уже знакомая женщина.
Девочка смотрит на нее. Удивления нет, как нет и страха, лишь привычное опасение перед чужаком. Неприятное и даже мерзкое теперь опасение за себя и свою собственность.

- Ваш сын упал с карниза. Не беспокойтесь, с ним все в порядке, он жив, но вам нужно идти как можно скорее. Поспешите к нему.

Слова бесстрасно срываются с языка, не выражая эмоций. Она распахивает дверь, уступая дорогу. Да, теперь она знает.
Женщина замирает в недоумении. Маска прежней отчужденности пронзается трещиной.

- Он пытался убить меня. Я думаю, он хотел сделать это для вас. Он вас очень любил.

Женщина, пораженно смотрит на нее. Девочка искрення. Она не отводит глаз и не выказывает страха.

- Идите же.

Воровка медленно кивает, словно бы не слыша и поспешно направляется к двери. Трещины расходятся веером, разрезая маску на множество кусков.
Вот она выходит на площадку, подходит к лестнице. Ее движения теперь подобны движениям сомнамбулы.

- Леди... - голос девочки звенит кубиками льда.

Женщина оборачивается. Ее глаза полны горя.
Девочка чувствует подкативший к горлу ком. У нее больше нет отвращения к выбранной несчастной профессии. Только жалость к человеку.

- Леди, - она больше не скрывает своего отношения и оно проступает в ее глзах, звучит в голосе. - Я солгала вам. Он - мертв.

Дверь закрывается, щелкая замками.
Но в последнюю секунду девочка все же замечает расколовшуюся на множество осколков маску, чьи частички становятся слезами потерявшей сына матери.

@темы: отрывки, сны, псевдооткровения

---

пятница, 29 января 2010 г.

"Снова, выходя с английского, смотрю на небо. Темно-серая гамма с белыми, едва заметными вкраплениями снежок, а там, сбоку и чуть дальше, трубы заводов. Один, два, три... Много. Мне не нужно взбираться на крыши, чтобы сосчитать, я выучил их наизусть. А люди стоят на остановках, ждут трамваи, автобусы, маршрутки, им все равно, что рядом за каким-то старым бетонным забором стоит завод и в небо поднимаются клубы дыма. Это так привычно - бело-серый дым на фоне приближающихся сумерек.

Я помню, как еще совсем недавно, ехал в маршрутке и, выглянув в окно, окаменел. Привычные полоски дыма складывались в "ядерные грибы". Вы не можете этого не знать, вы не могли не слышать... Я почувствовал себя мертвым. "Живой труп". Каждый раз поднимая голову я вспоминаю это ощущение и не могу забыть, пока чертовы трубы не скроются с глаз.

Наше небо вспорото кинжалами труб и высоток, исполосовано хвостами самолетов... Все давно поделено и просчитано, только романтики верят, что небо - бескрайняя свобода. Нет, все куда пошлее и проще. Мы давно уже решили кому и что принадлежит, сколько километров оно вдоль и сколько поперек, сколько материалов нужно, чтобы "покорить" его. Оно больше не недостижимая мечта, оно - собственность, из которой пока не научились извлекать выгоду более жестоким способом.

Вот оно какое НАШЕ НЕБО.

Все еще считаешь, что свобода существует за пределами сердец?"

@темы: псевдооткровения

---

Ночное. Грусть и разочарование.

Чувствую себя вымотавшимся идиотом. Говорить с людьми сложно. Они дарят забвение, увлекают в мир, кружат голову, но отнимают энергию. Можете ли представить, чтобы вам пришлось заставлять себя общаться с друзьями, родными? Можно ли представить отвращение, лень, нежелание при вашем же хорошем отношении, привязанности? Что это? Как долго может продолжаться? Есть ли лекарство от этой болезни? Днем все мысли уходят, вытесняются, и существо, носящее мое имя, счастливо и довольно жизнью (пусть скучает, пусть прожигает жизнь, но не вспоминает), но стоит наступить ночи, стоит исчезнуть окружавшим «факторам отвлечения», как все вновь возвращается.

Заметила давно, что когда еду на транспорте не люблю общаться. Мне нравится смотреть в окно и молчать. Думать о чем-то или, наоборот, просто скользить взглядом. Я этим наслаждаюсь. Если же еду с кем-то, чувствую определенную неловкость за подобное поведение. Иногда пытаюсь исправлять, что-то говорю, но, поверьте, это не доставляет мне удовольствия. Даже наоборот.

В последнее время говорить в мужском так же неприятно, как в женском. Наверное, придется меняться в угоду человечеству, раз оба варианта одинаково отвратительны. Родители будут рады. Сама себе противна за прошлые ошибки с самовнушением, но это была моя отдушина, мой глоток воздуха, я не жалею.

Все прошлые и нынешние слова кажутся глупыми. Понимаю, что говорила, по большому счету, лишь за тем, что тишина казалась неловкой. Что ж, оправданная глупость. Решать за других? Боги, чем я думала? И умею ли я думать? Когда-то задавала глупые для одного человека вопросы. Вот они, хоть и не в прежней редакции: «Как определить, что ты «думаешь»? Что ты чувствуешь, когда думаешь? Естественно ли напряжение в висках? В затылке? Должно ли оно быть? Должна ли болеть голова? Как долго нужно обдумывать стоящий ответ? Сложно ли это? Или, наоборот, все быстро и без усилий должно проходить? Сколько вариантов можно обдумывать за раз? Можно ли думать всегда и думаем ли мы всегда или лишь временами?» Возможно, их было больше, возможно – меньше. Не знаю. Но на самом деле какими бы смешными и глупыми не были эти вопросы, все еще хочу услышать ответы на них. Я вообще часто хочу услышать ответ, даже если знаю его. Это просто потребность. Как в людях. Мне необходимы люди, чтобы их слушать, чтобы чувствовать чужую жизнь, чтобы чувствовать отклик своей жизни в них. Это естественная потребность для всех представителей общества.

Я все еще хочу написать ей. Сказать что-то. Услышать ответ. Хотя и понимаю, что это бессмысленно. Сознание мое заражено глупостью, личность – пустотой, интересы – однообразием и мелочностью. Пока не признаю себя, пока не смогу сказать «да, я чего-то стою», все будет бесполезно. Вот только я уже знаю, что время прошло. Знаю, что когда это случится, взгляд изменится, сознание не будет воспринимать по-старому. Чем же станешь ты? Кем будешь? Я могу рассчитывать на роль воспоминания. А может – нет?

@темы: а вы признаетесь себе?, псевдооткровения, "лично(-стно-)е"

---

В деревне.

Таская мешки с травой, думал о том, что понятия "мир", "общество", "человек" и прочие громкие высказывания можно отразить в любом предмете. Любом. Абсолютно. Уж не знаю какой принцип здесь работает (тот, в котором говорится, что часть отражает целое; утверждающий что "все" неделимо или совсем другой), но пока не могу подобрать ничего, что бы противоречило этому предположению.

@темы: псевдооткровения

---

***

с 13 до 19 отсутствует.

Деревня.

жаль

---

Не думай

На душе тревожно, в других отражается знакомое. Мир тесен? Нет, мир всего лишь однообразен. Одно и то же. Одно и то же. Скучно. Как же скучно! А я все так же мечтал бы обрести вечность. Войны, интриги, фанатизм, религия, наука... Все это не кажется бессмысленным, когда жизнь теряет краски. Ощущения должны нарастать, иначе теряют свою остроту. В такие моменты задумываешься, на что бы пошел ради новой чаши веселья. На все? Все? Абсолютно? Да.

А что если платой станет собственная жизнь?

@темы: а вы признаетесь себе?, псевдооткровения

---

Когда-нибудь...

...я соберу отзывы всех, кого знаю и составлю полную свою характеристику.

@темы: когда-нибудь

---

Р!!!

Anwen 23:24
Как определить ролевика-реконструктора? Он представляется сразу с ником и, когда ему на ногу наступаешь, кричит " по ногам как по реконсу"

@темы: вызывает улыбку, [Ц]ытируя - (с)

---

Одиночество забавно.

Завтра вернется отец. Чувствую скрытую радость. Несколько абсолютно одиноких ночей заставляют задуматься, так ли хорошо быть одному и стоят ли глупые принципы мерзкого ощущения пустоты. Знаете, я боюсь полного одиночества. Слабость? Пожалуй. В такие минуты кажется, что самое важное в этом мире - быть с кем-то. С друзьями, любимыми, знакомыми и незнакомыми... с людьми. С теми, кто слышит и отвечает. И тогда не важно чего вам это стоит. Чтобы сохранить себя не жаль запятнать душу.

А вы признаетесь себе?

@темы: а вы признаетесь себе?, псевдооткровения

---

Чтобы отпустило сердце.

Мы выходим на сцену - улиц театр окружает со всех сторон.
Мы подставляем лица ветру перемен, кружащему меж людей.
Мы можем петь вместе с ним пока в глазах отражена свобода.



Подобное состояние лишает всего и дарует ритм. В нем бьется мое сердце и движется тело. Мысли исчезают. Только пульс. В такие моменты я не в состоянии что-либо сказать. Это не танец. Это - движения. И нет тогда ничего важней. Отдаться и раствориться в себе, поддавшись эмоциям. Таков приговор и награда. Титул, даруемый себе, умрет вместе с музыкой жизни.

@темы: псевдооткровения

---

Грей. Образ.

Ветер, подхватив в охапку листья, закружил их по городской площади. Осень развязно шагнула в мир, подперев его своим острым каблучком надежд. Улицы были на удивление пустынны, только кое-где в переулках еще слышались отзвуки разговоров. Серое небо и яркие листья. Мир, в котором время играет в прятки с людьми.

А посреди площади, у старого дуба, сидела девочка. Она куталась в старую мужскую рубаху, тщетно пытаясь согреться. Она сидела так уже не один час и упорно не желала уходить, хотя укрыться от ветра в переулках было бы проще. Очередной порыв заставил ее содрогнуться. Она шмыгнула носом, втянула голову в плечи и крепче обхватила ноги, сжимаясь в комок. Но уже в следующую минуту все повторилось сначала. Раздался чих.

Сверху донесся немного усталый голос:
- И долго ты так будешь сидеть?
- Пока ты не согласишься пойти со мной! - упрямо ответила девочка. Видно было, что разговор этот идет уже довольно давно и, видно, никак не завершится.

Она запрокинула назад голову, посмотрев вверх. На нижней ветке, расположенной на высоте около четырех метров над землей, закинув ногу на ногу и привалившись к стволу, полулежал-полусидел молодой парень. Его одежда была похожа на ту, что часто носили бедные дворяне здешних провинций, когда собирались на охоту. Болотный и серый цвета, преобладавшие в ней, разбавлялись ярко-алой полоской ткани на левой кисти. Время от времени парень покачивал ступней в такт одному ему слышной мелодии. Глаза его были закрыты, а волосы скрывались капюшоном, черты же были не красивы и не ужасны - они будто застыли на грани между прекрасным и отвратительным, - и девочке казалось, что еще чуть-чуть, еще секунда, и одна из сторон возьмет перевес и навсегда обратит его, но шли часы, а лицо оставалось прежним.

- Я говорил тебе сотню раз и еще сотню готов повторить: я не сдвинусь с места. К утру ты замерзнешь до смерти, если продолжишь, - сказанное его ничуть не печалило: голос оставался таким же холодно-равнодушным.
- Все равно... - ее голос казался тише, но в нем звучала такая уверенность в своей правоте, такая вера, что даже кричи она изо всех сил, воздух не звенел бы так чисто. - Все равно я не уйду! Не уйду без тебя! Буду сидеть столько, сколько потребуется!
- Какая же ты глупая, - парень устало вздохнул. - Твое желание ничего не изменит. Просиди ты здесь хоть до самой старости. Хотя, уверяю тебя, это невозможно: завтра же на местном кладбище появится свежий холм. Ночь обещает быть холодной...
- Тогда... Тогда скажи, что я могу сделать, чтобы ты согласился! - не сдавалась малышка.
- Что ты можешь сделать? - чуть удивленно повторил он.
- Да! Я сделаю все, что ты пожелаешь! Все, что смогу сделать! - голос дрожал подобно струнам. Она готова была плакать с досады, ведь у нее ровным счетом ничего не было.
- Хах, что же я могу с тебя взять? - рассмеялся ее собеседник. - Душу? Так это бывает лишь в сказках. Будущее? И снова вымысел. Жизнь твоего возможного ребенка? Все, что, возможно, будет тебе принадлежать? Снова и снова - чушь. Тебе пора прекращать верить в сказки. У тебя ни гроша за душой, больная мать и уже скоро, как только управляющая поймет, что платить больше некому, жизнь бродяжки. И ты будешь скитаться из поселка в поселок, подворовывая, где можно, и подрабатывая, где нельзя просто взять. Да и то в лучшем случае. Счастливая и долгая жизнь длиной в пару дней или, если повезет, месяцев. И ты - ты! - просишь меня о помощи, предлагая взамен все что угодно?
- Я... - она опустила голову, вновь поежившись от ветра и почувствовав его холодные прикосновения, которые, казалось, исчезли, стоило лишь ему заговорить. Но даже сейчас решительность не покидала ее. - Я не сдамся!
- Ох и балда, - парень впервые за время беседы взглянул на нее. В его глазах отразилось серое осеннее небо. - Ну что же мне с тобой делать? Как ты не поймешь очевидного? Я не могу помочь тебе.
- Можешь! Я читала о тебе! Ты все можешь! - воскликнула она.
- О нет, крошка, ты явно ошиблась. Даже ваши боги, в которых ты так же привыкла верить, как и в свои сказки, не всесильны, - он скрестил на груди руки и снова отвел глаза, устремив их к небу. - Можно подарить жизнь. Можно ее отнять. Но вернуть утраченное нельзя, как нельзя прожить одну и ту же секунду дважды.
- Но ты можешь выполнить желание! Ты можешь спасти маму! Я знаю! - она почти плакала, срывая горло криком.
- Маленькая... - Он добавил в голос толику тепла, - я не могу возвращать к жизни. Сейчас, в эту самую минуту, твоя мать уже отдала душу вашему богу, если для тебя подобная формулировка более понятна, чем простое умерла. В вашей комнате теперь темно, свеча, что ты зажгла перед уходом, уже догорает, а наглая мышь, которую ты так боялась, шуршит по углам. Внизу спит хозяйка. Ее толстый рыжий кот опять пытается добраться до сметаны, вместо того, чтобы, как ему то полагается, охотиться. В соседних домах тоже уже почуют. С чердака старой Гретты опять забыли спустить трубы, и ветер играет на них, завывая жутким привидением... Жизнь продолжается несмотря ни на что. И у тебя еще есть время уйти из этого города до того, как тебя упекут за ваши долги. Хотя, выбирая между хоть какой-то едой и крышей и призрачной, зато недолгой и враждебной свободой, я бы склонился к первому.
- Нет... Так... Так не должно было... - она словно в тумане смотрела вверх на свою единственную надежду. Слезы застилали глаза, размывая картинку. Крик замер в горле. Он не лгал. Внутри стало пусто. Все оказалось бессмысленно.
- Ну что же ты? - парень чуть склонил голову набок. - Правда верила в меня?
Она не ответила и вряд ли слышала вопрос.
- Сколько же с людьми проблем, - он сел на ветке, свесив ноги, чуть оттолкнулся и мягко приземлился рядом с ней. - Вставай давай. Я передумал.
- Ты спасешь ее? - радостно воскликнула девчушка.
- Нет, - покачал головой парень. - Не ее - тебя.
- Не нужно меня спасать, помоги маме! - замотала она головой.
- Маленькая... Это невозможно, - он присел перед ней на корточки. - Но для тебя еще не все потеряно. Я смогу тебя устроить в каком-нибудь приюте при церкви. Пойдем. Протяни мне руку и уведи отсюда, с этой площади, из этого города. Мы пойдем вместе. Ну? Давай, поднимайся. Ты сможешь.
- Нет... Я не уйду, нельзя, она... она там одна... Нужно взять ее с собой... - девочка оглянулась, глянув на переплетение улиц.
- Мы вернемся за ней. Потом, - стиснув зубы, проговорил парень. - А сейчас пойдем. Поднимайся. Ну же!
Она неуверенно поднялась, чуть пошатнувшись. Одежка была так велика, что доходила до самой земли. И девочка казалась до безобразия беззащитной и хрупкой.
- Вот так, молодец. А теперь протяни мне руку и пойдем.
Чуть дрогнув, она повиновалась, как зачарованная следуя приказам его голоса. Он аккуратно сжал ее ладонь, согревая замерзшую кисть.
- Замечательно. Видишь, ты можешь. Теперь шагай.
Она двинулась вперед, ведя его следом. Шаг, шаг и еще один. Площадь быстро сменилась переплетением улиц. А за ними следовали городские ворота. Пустые, как и все улицы, по которым они прошли. Ни души и ни звука. Но сейчас девочка не замечала ничего вокруг. Словно в тумане шла она вперед.
- Еще немного... - голос, ведущий ее, стал напряженным. - Только не оборачивайся и ничего не говори.
И она молчала и не поворачивала головы, хотя ей отчего-то начало казаться, будто кто-то знакомый зовет ее. Только она никак не могла вспомнить чей это голос.
Вот они уже достигли самих ворот и прошли под арку. Последний шаг и они выйдут из города. Парень шагнул вперед, чуть обгоняя, и уже вышел за стену, ее отделял лишь шаг и тут... она все вспомнила. Вспомнила его слова, вспомнила этот голос, вспомнила и, резко обернувшись, крикнула в ответ:
- Мама?!
Но сзади никого не было. Пустота заполнилась гулом, словно тысячи ветров заполнили арку. Парень что-то крикнул, попытался вытащить ее, но опоздал. Невидимая сила отшвырнула его прочь, скрыла от глаз. А минутой спустя буря улеглась. Девочка с удивлением огляделась. В голове не было ни одного воспоминания. Ее жизнь была переписана.


- Авх... - парень, пошатываясь, поднялся. Ворота города еще были распахнуты, в них даже виднелся силуэт малышки, но он не сделал ни шагу в ту сторону. Ее судьба уже была в чужой власти. Оставалось лишь сожалеть о человеческой глупости.
- Ты снова создаешь себе проблемы, Грей.
Парень обернулся на голос. Рядом с ним, чуть насмешливо глядя сверху вниз, стоял седовласый юноша, так похожий на него.
- Зачем ты солгал? Ты же знаешь, мы не можем этого делать. Теперь тебе снова придется умереть. Неужели не надоело сидеть на цепи?
- Тебя не должна заботить моя жизнь, - Грей отвернулся от него, кинув взгляд на исчезающий за городскими стенами силуэт.
- Ах, какое несчастье, тебя снова тронули людские слова. Раз за разом ты пытаешься спасти то, чему не суждено быть. Я сомневаюсь, а не возомнил ли ты себя богом?
- И снова это лишь мое дело, - дернул плечом Грей.
- Я лишь забочусь о тебе. Не забыл еще, как они называли нас? Нелюди. Не люди! Мы не они, они не мы, зачем ты каждый раз страдаешь из-за тех, кто с таким презрением отзывается о нас? Только вдумайся, они не дали нам своего имени, а лишь указали свое превосходство. Не они. Не личности. Не целостность. Очнись.
- Старая песня. Я слышу ее от тебя каждый раз, как освобождаюсь. Специально караулишь? - едко поинтересовался Грей.
- Это мой долг, - без тени чувства произнес его собеседник.
- Мне плевать. Это мой выбор, - в той же манере ответствовал Грей.
- Как жаль, что ты еще ни разу не жалел о нем. Воистину величайшее из чудес.
- Мое чудо еще не свершилось...


Десять лет спустя по городу пронеслось известие о неслыханном нападении. Во время охоты, устроенной дворянами в честь свадьбы уважаемого эр Норта, была убита его юная супруга. Стрела, пущенная точно в сердце, была угольно-черного цвета с небольшой надписью на древке. "Плата" звучало слово. Кто и за что мстил девушке узнать так и не удалось. Поговаривали, что она происходила из не очень богатого рода и к тому же не имела при себе приданого. Возможно, кому-то из родственников жениха это пришлось не по вкусу. Так или иначе убийцу прикончили на месте. Им оказался молодой парень. Определить, кто он, так и не удалось. Судя по одежде это был дворянин низшего класса, но расследование, устроенное безутешным мужем, ничего не дало. Убитый нигде не был упомянут. Однако самое странное было не это. Тело убийцы до выяснения его личности было оставлено без погребения. Но на следующее утро бесследно исчезло. Поиски не принесли результатов, а кое-кто даже божился, что как только зашло солнце, оно словно по волшебству растворилось в воздухе.


__________________________________________________________________________________

Дата написания не известна. Набросок из старых. Теперь кажется до безобразия корявым и детским. Но все же. Все же! Пусть будет здесь.

@темы: отрывки

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

"Изображая человека".

24 часа.
7 дней.
Четыре недели.
12 месяцев.
350-351 день.
Несколько лет.
Тысячи тысяч часов...

Каждый раз, мы можем начинать новую жизнь.
Каждый понедельник убеждать себя...
...и отпускать, едва наступит воскресенье.

Все равно будет пустое.

Не затронешь душу - останешься прежним.

Не хочу, не умею, не желаю начинать красиво!




"А за окном весна. Метель... и снег хлопьями. Ярко-зеленая трава и снежинки вместо росы по утрам. Из дому идешь - рано еще по-нашему, девяти нет - и скользишь по льду, а днем прыгаешь, пробираешься на цыпочках: оттаяло. И нет такой весны ни в одном моем воспоминании. А ведь она всегда была такой. Снежной... А уж потом только живой".

@темы: псевдооткровения